Том 2. Стихотворения 1917-1920 - Страница 34

К оглавлению

34
И не было среди вождей рабочих
Отважнее и пламенней бойца.
Он вышел в бой с передовым отрядом
И первый пал от вражьего свинца.
И роем мы могилу сыну рядом
С священною могилою отца.
Хвала тому, кто жил и пал героем!
Пусть враг дрожит в предчувствии конца.
Товарищи, вперед железным строем!
Мы старый мир до основанья сроем –
Таков завет и сына и отца.

* * *

Ликует подлый враг, злорадства не скрывая.
– Товарищ! Пред тобой картина роковая.
Запомни смысл ее, носи ее в себе,
И то, что для врага является утехой,
Пусть будет для тебя святой и кровной вехой,
Путь указующей – к отмщенью и борьбе!

Центрошишка


Злой, рыже-красный клёст, взобравшися на елку,
   Горланит дико и без толку.
Про певчего ж дрозда вам разве лишь глухой
Решится утверждать, что дрозд певец плохой.
Однако некий клест, тупой ценитель пенья,
   Насчет веселого дрозда
   Держался собственного мненья
И бедного певца развенчивал всегда, –
При всяком случае – удобном, неудобном –
Он поносил дрозда в каком-то раже злобном.
   Случилося одной зимой,
Что голод наступил в лесу необычайный.
(На шишки выпал год весьма неурожайный!)
   Пришел для птиц конец прямой.
Вот собрался у них совет: снегирь, синица,
Чиж, кто-то там еще и первым делом клест.
   Клест – оборотистая птица.
Он первый речь повел, задравши гордо хвост:
   Раз, дескать, в шишках нет излишку,
То надобно скорей устроить Центрошишку,
   Все образуется тогда.
   «А что касается… дрозда, –
   Вдруг речь закончил клест нежданно, –
То до того, скажу, поет он бесталанно,
Что – с тем, чтоб нам его от пенья отучить, –
Из Центрошишки след дрозда нам исключить!»

* * *

   Уж так бывает постоянно:
Клест запоет, дрозду приходится молчать.
Теперь пустился клест на новые делишки
И, слышно, норовит прибрать к рукам печать,
Стать первой скрипкою советской «Центрокнижки»,
Судьей писателей… Довольно тонкий пост!
Что ж? Если сядет нам на шею центроклест,
Не получилось бы, смотрите, Центрошишки!

Товарищу


Морщины новые на лбу –
Тяжелой жизни нашей вехи,
   Товарищ, кончим ли борьбу?
Товарищ, сложим ли доспехи?


Свободе нужен пьедестал.
Мы создадим его из стали.
   Товарищ, знаю, ты устал.
И я устал. Мы все устали.


Я – не герой. Но ты – герой.
И крепок я – твоею силой.
О, как мне хочется порой
Прийти к тебе, товарищ милый!


Прийти. Взглянуть в твои глаза.
Смотреть в них долго с лаской нежной.
   Еще не минула гроза,
И мы пред битвой неизбежной.


Мы будем биться. И следить
Я за тобою буду взглядом.
С тобой я должен победить
Иль умереть с тобою рядом!

Левоэсеровский романс

Две гитары, зазвенев,

Жалобно заныли…

С детства памятный напев.

Старый друг мой, – ты ли?

Чибиряк, чибиряк, чибиряшечка.

С голубыми ты глазами, моя душечка!

А. Григорьев.

Уж как я ли, между прочим,
   Не старалася:
По районам по рабочим
   Побиралася.
– Побирайсь, побирайсь, побирушечка.
С голубыми ты глазами, моя душечка!


Всех рабочих я сзывала
   Для напутствия,
Куковала-куковала
   До бесчувствия!
– Ах, кукуй, покукуй, ты, кукушечка!
Ты все песни растеряла, моя душечка!


Уж не помню, что плела я,
   Горемычная!
Сплетни, враки, ругань злая,
   Брань обычная.
– Уж ты ври, завирайся, моя врушечка,
Все равно ведь не поверят, моя душечка!


Куковала-голосила
   Я до ноченьки,
Коммунистов поносила
   Что есть моченьки!
– Покричи, покричи, ты, кукушечка,
Полечиться б тебе надо, моя душечка!


Мне тоска, другим потеха:
   Издеваются!
Почему-то все от смеха
   Надрываются!
– Посмеши, попляши, поскакушечка.
Ох, допляшешься до горя, моя душечка!


Прыгну – влево, прыгну – вправо,
   Я – задорная!
Ну, хоть ты мне крикни «браво»,
   Сотня черная!
– Ах-ах-ах, в чьих руках ты, игрушечка?
Черносотенного стала, моя душечка?!

Просты мои песни


Писал я, друзья, не для славы,
Не для легкой забавы,
Не для сердечной услады.
Не сладкие рулады,
Не соловьиные трели
Выводил я на нежной свирели:
Просты мои песни и грубы.
Писал я их, стиснувши зубы.
Не свирелью был стих мой – трубой,
Призывавшей вас всех на решительный бой
С мироедской разбойной оравой.
Не последним бойцом был я в схватке кровавой.
Просты мои песни и грубы,
Зато беднякам они любы.
Не боялся я критики строгой:
Шел упорно своею дорогой.
С вами шел я, товарищи, с вами иду
И идти буду вместе… пока упаду!

Поповская камаринская

...

Советскими властями в присутствии понятых были обследованы «мощи» святых Александра Свирского, Артемия Праведного и Тихона Задонского, причем оказалось, что 1) «мощи» Александра Свирского – простая кукла из воску, 2) «мощи» Артемия Праведного – облаченное в ризы чучело, набитое ватой и смесью толченого кирпича и гвоздей, 3) «мощи» Тихона Задонского – кукла из картонной толстой бумаги, сшитой белыми нитками, а внутри бумаги – вата и стружки.

34